Внедрение системы общественного кредита происходило на сложном социально-экономическом фоне. В этот период в Китае продолжался переход от социалистической экономики, установленной Мао Цзэдуном, к социалистическо-рыночной системе, придуманной Дэном Сяопином. Этот процесс сопровождали экономические потрясения и финансовая нестабильность. В стране повсеместно не соблюдались законы и условия контрактов. Например, в 2010 году почти половина (46%) гражданских судебных дел в провинции Гуандун касались принудительного взыскания долгов. Юристы утверждали, что не существует эффективного способа принудить людей к исполнению решений суда. Всё это подтолкнуло политиков к созданию новой нормативно-правовой базы.
Правительство считало, что экономические проблемы связаны с моральным вакуумом в обществе и растущим недоверием между людьми. Контрафактная продукция, мошенничество при заключении контрактов и низкое качество товаров воспринималось как следствие этого вакуума. По мере разрушения структур эпохи Мао, в Китае начали происходить такие инциденты, как скандалы с
поддельным молоком в 2004 году и
бракованными вакцинами в 2018 году. Эти события подорвали доверие общества и к рынку, и к правительству. С помощью ССК государство намеревалось решить не только экономические, но и моральные проблемы.
Социолог Чуньчэн Лю из Калифорнийского университета в Сан-Диего
утверждает, что системы социального кредита в Китае основаны на двух подходах. Первый подход рассматривает такие системы как инфраструктуру для экономической и финансовой деятельности, которой руководит Народный банк Китая (китайский ЦБ). В стране существуют частные коммерческие системы кредитных баллов, но они также находятся под контролем НБК. Второй подход рассматривает ССК как инструмент управления, который разрабатывает Национальная комиссия по развитию и реформам. Она составляет общенациональные чёрные списки граждан и организаций.
Как говорит тайваньский специалист по китайской ССК Вэнь Чен Фу, нынешняя версия системы предполагает не только санкции за недобросоветское экономическое поведение, но и за политическое. Например, критика коммунистической партии может привести к тому, что вы не сможете отправить ребенка в хороший детский сад или купить билет на самолёт. При этом граждане не знают, какой у них балл в системе социального кредита. Что считается нелегальным поведением — также непонятно.
«Да, изначально система социального кредитования была нацелена на отслеживание незаконного поведения, но определение “незаконное” может включать в себя такие действия, как критика коммунистической партии», — добавляет Вэнь Чен Фу.
При этом правительство мониторит не всех людей, а только тех, кто попал в чёрный список, говорит Вэнь Чен Фу: «Если вы обычный гражданин, то у вас есть небольшой шанс избежать системы социального кредитования, потому что изначально у вас нет кредитов. Есть основной список, и власти продолжают расширять его, исходя из социального поведения. Так что он растёт очень быстро». Таким образом, главный объект наблюдения для китайской ССК — политические активные люди.
Социальный рейтинг — часть большой системы контроля в Китае, и, возможно, не самая важная, замечает помощница директора в азиатском подразделении Human Rights Watch Майя Ванг. Сейчас правительство делает акцент на массовом наблюдении с помощью таких технологий, как распознавание лиц и сбор ДНК.
У каждого китайца есть ID-карточка с номером. Власти тщательно следят, чтобы у каждого был свой уникальный идентификатор и не случалось краж личности. В Тибете и Синьцзяне распространён сбор ДНК. Он также производится и по всему Китаю, но в меньших объёмах. В основном он сосредоточен на мужчинах определённого возраста, поскольку ДНК — реляционная информация. Власти также создают базы IMEI-номера и Mac-адресов мобильных телефонов. Полиция Китая собирает биометрические данные, высоко детализированные изображения лиц и другие виды личной информации. Всё это составляется в системы больших данных, которые использует правительство.