Мы видим буквы «Z» в общественном транспорте и государственных учреждениях, плакаты и листовки на улицах. Давно нет массовых акций протеста. Формально, можно сказать, что конформизм вынужденно стал жизненной стратегией противников специальной военной операции. Мы предполагаем, что работа с этой большой долей общества — важнейшая задача для российской власти.
Кремль многое сделал, чтобы добиться эффекта молчания, но мы бы хотели остановиться на визуальной пропаганде на наших улицах, чтобы показать, зачем она нужна и какие стратегии гражданского сопротивления могут иметь эффект, даже если вам кажется, что вы один на «выжженном поле путинистов».
Конформизм, как форма существования
Эксперименты Соломона Аша
В 1951 г. социальный психолог Соломон Aш опубликовал результаты своих экспериментов в книге «Группы, лидерство и мужчины». Эксперименты были направлены на то, чтобы проверить насколько один человек может возражать большинству по очевидным вопросам.
Группу людей, в которой был один реальный участник, а остальные — актеры, просили сравнивать изображения на двух карточках. На одной была изображена линия, а на второй три линии. Причем среди линий на второй карточке одна линия была идентична линии на первой карточке, а две другие были однозначно короче и длиннее.
Простой вопрос, который не отсылает к сложным материям, как экономика или политика, вызывал затруднение у участника эксперимента в тот момент, когда группа актеров начинала единодушно давать неправильный ответ при сравнении длины линий. И хотя только 5% участников всегда находились под влиянием «толпы», 75 % участников эксперимента хотя бы один раз давали очевидно неправильный ответ, повторяя ошибку вслед за группой.
Впоследствии подобные эксперименты повторялись и самим Соломоном Ашем и другими социальными психологами. Всякий раз основная гипотеза подтверждалась — несогласный будучи одиночкой далеко не всегда устоит перед большинством.
Проблема конформизма
Эксперименты показывают, что существенная часть людей может назвать белое черным в определенных социальных обстоятельствах. Если говорить, шире, то они выявляют проблему конформизма. Под давлением группы многие могут изменить свое мнение. Но при чем здесь Россия после 24-го февраля?
Не стоит забывать, что традиционно пассивная масса – лучший клиент для быстрой фашизации и события февраля-марта показывают, что этот рычаг остаётся у Кремля в резерве (хотя и неизвестно, сможет ли Кремль совладать с последствиями его использования). Российское общество имеет солидный опыт и потенциал пассивного сопротивления, ускользания, увиливания, уклонения и прочих анархистских тактик – однако не факт, что при сильном нажиме оно не падёт жертвой насильственной фашизации.
Григорий Юдин, философ, социолог
Действия российского правительства
Три задачи власти
Предположим, какие задачи стоят перед российским правительством в контексте экспериментов Соломона Аша. Очевидно, что ему необходимо удержать контроль над обществом в кризисной ситуации, а значит обеспечить в нем существенную долю единодушия.
Для начала, люди, критически относящиеся к действиям власти, должны почувствовать себя в радикальном меньшинстве: результаты эксперимента менялись в тот момент, когда среди актеров был даже один «диссидент», то есть человек, который открыто бросал вызов мнению остальной группы.
Затем, власть должна исключить возможность дискуссии внутри общества. Дело в том, что «актеров» в нем не так много и живут они, в основном, в телевизоре. Соответственно, необходимо сделать так, чтобы информационно изолировать каждого отдельного гражданина.
В заключении, нужно, чтобы «актеры» не просто навязывали участнику эксперимента очевидно неправильную позицию, а были единодушны в своей ошибке. Это очень важная часть — при наличии в эксперименте «диссидента-экстремиста», то есть актера, который выбирает радикально неправильный вариант, а большинство также выбирает неправильный, но более близкий к правильному, только 9% реальных участников остаются вместе с «большинством».
Действия власти по контролю информационного поля
3-го марта ликвидировали «Эхо Москвы» и телеканал «Дождь», 28-го марта объявила о приостановке работы «Новая газета». Кроме традиционных СМИ, удар также был нанесен и по социальным сетям — 4-го марта был заблокирован Facebook, 21-го марта был «запрещен» Instagram. Шли разговоры о блокировке YouTube, хотя по собственным оценкам российской власти его аудитория в России составляет 90 млн человек.
Таким образом власть попыталась отключить значительную часть российских пользователей от крупных коммуникационных площадок. Кроме того, поправки в уголовный и административный кодексы – о фейках про российскую армию и об её дискредитации, криминализовали любое несанкционированное распространение контента.
Всё вместе можно назвать радикальной информационной атакой на «несогласное меньшинство».
Кремль редко волновало, что в обществе есть какой-то процент недовольных. Это тоже часть политической стратегии, но всегда оставался участок информационной свободы: издания и площадки для достаточно свободного обмена мнениями. Однако, задача атомизировать общество стала актуальна после 24-го февраля как никогда.
Роль визуальной пропаганды
Допустим, что действия властей достигли результата — мы не стали искать способов обхода блокировок. При этом важнейшая задача власти не только показать нам, что мы одни, но и доказать, что есть «единодушное большинство». Необязательно, что мы восполним недостаток информации обращением к телевизору, а значит нужный эффект достигнут не будет.
В этой точке возникает потребность в массовой уличной пропаганде, которая ультимативно вторгается в городскую повседневность: билбордами, плакатами, малыми архитектурными формами. Исследуя выборы в Польше в 2014 году, К. Листван-Франчак заметил, что «уличная агитация — единственная, которую избиратель в конечном итоге не может отключить».
Но есть и хорошие новости [про эксперименты Соломона Аша]: эффект сохраняется только пока среди коллектива есть единодушие. Как только хотя бы одна из подсадных уток перестает соглашаться с остальными (даже если она дает тоже неправильный ответ, но другой), испытуемый сразу же обретает почву под ногами и вновь начинает в большинстве случаев давать ответ, соответствующий объективной реальности, поскольку понимает, что не соглашаться — возможно.
Именно поэтому главная задача любой пропаганды —создать у любого несогласного ощущение, что он один.
Именно поэтому, если вы не согласны с большинством, так важно говорить об этом.
Даже если вы неправы, благодаря вашему высказыванию людям вокруг станет проще начинать думать своей головой.
Ася Казанцева, научный журналист
Что можно сделать?
Общество намного сложнее, чем лабораторные эксперименты. Что может сделать каждый конкретный человек, чтобы держать гражданскую оборону против атаки на несогласное меньшинство?
Эксперименты Аша показывают — даже один голос против большинства является важным подспорьем для человека, который пытается принять самостоятельное решение.
Визуальная пропаганда в городе призвана задавить нас, как бетонной плитой, морально и информационно. Это может демотивировать и создать впечатление, что вот вы может и «против», но все вокруг точно «за» СВО. Но это не так — даже исходя из тех данных официальных опросов, которые мы видим.
Поэтому каждое публичное высказывание это не «глас вопиющего в пустыне». Это возможность помочь кому-то осознать, что нет никакого большинства «за». Футболка с однозначным принтом, пост в социальной сети, даже просто разговор со знакомым — всё это имеет ценность значительно большую, чем может показаться. Голубем на аватарке вы не переубедите убежденного Z-активиста, но дадите понять тому, кто запутался и боится социального порицания, что у него есть единомышленники.
- Asch S. Effects of group pressure on the modification and distortion of judgments // Groups, Leadership and Men: Research in Human Relations. 1951.
- Listwan-Franczak K. The impact of outdoor advertising as an election campaign tool on periodic formation of urban public space as exemplified by the city of Kraków // Annales Universitatis Mariae Curie-Sklodowska. V.71. P. 247-272.
- Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. М., 1996.
текст: Виталий Боварь, Антон Горбацевич
эксперты: Григорий Юдин, Ася Казанцева
